Николай II

БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ

Николай как властитель

Николай принял власть в годы глубокого внутреннего затишья и прочного мира в Европе. Экономика страны развивалась невиданными прежде темпами, на глазах изменяя привычное лицо России. На еще недавно глухих аграрных окраинах вырастали заводы и фабрики, линии железных дорог тянулись ко все новым индустриальным районам, шахтам и портам. Всего за десятилетие железнодорожная сеть и промышленное производство империи выросли вдвое, а металлургия и машиностроение - втрое. Даже скептически настроенному герою романа М. Горького "Жизнь Клима Самгина" бросилось в глаза "колоссальное богатство страны", впервые со всем размахом показанное на выставке 1896 года в Нижнем Новгороде.

Государственный корабль России продолжал двигаться по инерции правления Александра III, твердой рукой покончившего с "крамолой" и разгулом терроризма конца 70-х годов, громко заявлявшего свою волю во внутренних и международных делах. Внешне бесспорное благополучие первых лет царствования Николая было прямым продолжением тех времен, но уже тогда многие, более дальновидные люди с тревогой отмечали постепенно множащиеся признаки скрытого недомогания государственного строя империи, все еще казавшегося несокрушимым. С самого начала своего правления Николай столкнулся со многими серьезными проблемами, которых из года в год становилось все больше.

Новый император унаследовал неограниченную власть, но не властную натуру и авторитет отца. Александр III умел внушить к себе уважение даже со стороны врагов и недоброжелателей, не говоря уже о назначенных им самим сотрудниках. "Министры сильно побаиваются государя", - отмечал в те годы близкий ко двору А. А. Киреев. Император отличался грубоватой прямотой в своих отношениях с окружающими, не стеснялся высказывать резкие, подчас достаточно нелицеприятные оценки людей, чем-либо вызвавших его неудовольствие.

Николай, напротив, "не обладал должной для правителя властностью". Один из наиболее проницательных современников, оставивший, быть может, лучший психологический портрет последнего монарха, В. И. Гурко писал о нем, что "он совершенно не имел той внутренней мощи, которая покоряет людей, заставляя их беспрекословно повиноваться. Основным качеством народного вождя - властным авторитетом личности - государь не обладал вовсе. Он и сам это ощущал, ощущала инстинктивно вся страна, а тем более лица, находившиеся в непосредственных сношениях с ним". Мягкость и деликатность, отличавшие его от отца, уважение к старшим, пожалуй, лишь усиливали это впечатление.

Даже начало царствования Николая не было отмечено характерным для перемены власти при любом авторитарном режиме явлением - приходом новых людей на смену видным деятелям прошедшего времени.

Так обычно и происходило в России: мало кто из сановников Николая I остался у трона его сына, и еще меньше сподвижников Александра II по "великим реформам" сохранило свое положение при дворе Александра III. Причину этого современники видели в том, что молодой и неопытный наследник престола при жизни отца чаще всего далеко не столь влиятелен, как окружающие правящего императора лица, облеченные его доверием и выдвинутые им на государственные посты; цесаревича почитают, но с ним мало считаются в действительно важных вопросах. С переменой царствования новый самодержавный монарх не может забыть, что еще недавно министры отца считали его мальчишкой, так же как и им трудно изменить снисходительно-менторское отношение ко вступившему на престол властителю. Именно поэтому редко кому из этих людей удавалось сохранить свое место.

Однако начало царствования Николая II стало исключением из этого правила. Остались на своих постах почти все прежние министры, не только остались, но даже заметно активизировались и усилили свое влияние отодвинутые при Александре III в тень великие князья. Молодой император, в силу преждевременной кончины отца неожиданно призванный к "тяжести государственного служения", но не чувствовавший себя готовым к верховной власти и не имевший еще собственного опыта, был заметно подавлен сложностью стоявших теперь перед ним задач управления огромной державой. Результатом стало появление вокруг Николая многих добровольных помощников из числа великих князей, подававших, а зачастую и навязывавших ему свои советы в государственных делах. Особенно настойчивыми были его дяди Сергей Александрович и Александр Михайлович (Сандро). "Смирно сидевшие при жизни Александра III великие князья теперь свободно и громко заговорили, - вспоминал о том времени В. С. Кривенко, многие годы служивший в Министерстве императорского двора. - Владимир Александрович не вмешивался во внутреннюю политику, но в сфере внешнего представительства выдвинул себя далеко вперед. Сергей Александрович стал особенно близким советником, представителем московской консервативной партии. Постепенно стал забирать в свои руки нити управления военным делом Николай Николаевич, а за ним попозже появился новый претендент на власть - Сергей Михайлович, сумевший восстановить если не звание, то традиции генерал-фельдцехмейстера. Появление на арене государственных дел этой группы безответственных лиц  не предвещало ничего доброго впереди".

Великие князья зачастую открыто враждовали между собой, что создавало лишние трудности для Николая. Владимир Александрович c Марией Павловной, возглавлявшие ближайшую по старшинству ветвь дома Романовых, явно претендовали на особое положение при дворе. Александр Михайлович резко отрицательно относился к влиянию "дяди Сергея". Сергей Александрович, в свою очередь, считал Александра Михайловича и Константина Константиновича, не говоря уже о признанном вольнодумце Николае Михайловиче, опасными либералами, не рекомендуя императору слушать "вредные советы Кости и Сандро". Резкие столкновения происходили у Александра Михайловича и с генерал-адмиралом Алексеем Александровичем.

Николай принял власть в годы глубокого внутреннего затишья и прочного мира в Европе. Экономика страны развивалась невиданными прежде темпами, на глазах изменяя привычное лицо России. На еще недавно глухих аграрных окраинах вырастали заводы и фабрики, линии железных дорог тянулись ко все новым индустриальным районам, шахтам и портам. Всего за десятилетие железнодорожная сеть и промышленное производство империи выросли вдвое, а металлургия и машиностроение - втрое. Даже скептически настроенному герою романа М. Горького "Жизнь Клима Самгина" бросилось в глаза "колоссальное богатство страны", впервые со всем размахом показанное на выставке 1896 года в Нижнем Новгороде.

Государственный корабль России продолжал двигаться по инерции правления Александра III, твердой рукой покончившего с "крамолой" и разгулом терроризма конца 70-х годов, громко заявлявшего свою волю во внутренних и международных делах. Внешне бесспорное благополучие первых лет царствования Николая было прямым продолжением тех времен, но уже тогда многие, более дальновидные люди с тревогой отмечали постепенно множащиеся признаки скрытого недомогания государственного строя империи, все еще казавшегося несокрушимым. С самого начала своего правления Николай столкнулся со многими серьезными проблемами, которых из года в год становилось все больше.

Новый император унаследовал неограниченную власть, но не властную натуру и авторитет отца. Александр III умел внушить к себе уважение даже со стороны врагов и недоброжелателей, не говоря уже о назначенных им самим сотрудниках. "Министры сильно побаиваются государя", - отмечал в те годы близкий ко двору А. А. Киреев. Император отличался грубоватой прямотой в своих отношениях с окружающими, не стеснялся высказывать резкие, подчас достаточно нелицеприятные оценки людей, чем-либо вызвавших его неудовольствие.

Николай, напротив, "не обладал должной для правителя властностью". Один из наиболее проницательных современников, оставивший, быть может, лучший психологический портрет последнего монарха, В. И. Гурко писал о нем, что "он совершенно не имел той внутренней мощи, которая покоряет людей, заставляя их беспрекословно повиноваться. Основным качеством народного вождя - властным авторитетом личности - государь не обладал вовсе. Он и сам это ощущал, ощущала инстинктивно вся страна, а тем более лица, находившиеся в непосредственных сношениях с ним". Мягкость и деликатность, отличавшие его от отца, уважение к старшим, пожалуй, лишь усиливали это впечатление.

Даже начало царствования Николая не было отмечено характерным для перемены власти при любом авторитарном режиме явлением - приходом новых людей на смену видным деятелям прошедшего времени.

Так обычно и происходило в России: мало кто из сановников Николая I остался у трона его сына, и еще меньше сподвижников Александра II по "великим реформам" сохранило свое положение при дворе Александра III. Причину этого современники видели в том, что молодой и неопытный наследник престола при жизни отца чаще всего далеко не столь влиятелен, как окружающие правящего императора лица, облеченные его доверием и выдвинутые им на государственные посты; цесаревича почитают, но с ним мало считаются в действительно важных вопросах. С переменой царствования новый самодержавный монарх не может забыть, что еще недавно министры отца считали его мальчишкой, так же как и им трудно изменить снисходительно-менторское отношение ко вступившему на престол властителю. Именно поэтому редко кому из этих людей удавалось сохранить свое место.

Однако начало царствования Николая II стало исключением из этого правила. Остались на своих постах почти все прежние министры, не только остались, но даже заметно активизировались и усилили свое влияние отодвинутые при Александре III в тень великие князья. Молодой император, в силу преждевременной кончины отца неожиданно призванный к "тяжести государственного служения", но не чувствовавший себя готовым к верховной власти и не имевший еще собственного опыта, был заметно подавлен сложностью стоявших теперь перед ним задач управления огромной державой. Результатом стало появление вокруг Николая многих добровольных помощников из числа великих князей, подававших, а зачастую и навязывавших ему свои советы в государственных делах. Особенно настойчивыми были его дяди Сергей Александрович и Александр Михайлович (Сандро). "Смирно сидевшие при жизни Александра III великие князья теперь свободно и громко заговорили, - вспоминал о том времени В. С. Кривенко, многие годы служивший в Министерстве императорского двора. - Владимир Александрович не вмешивался во внутреннюю политику, но в сфере внешнего представительства выдвинул себя далеко вперед. Сергей Александрович стал особенно близким советником, представителем московской консервативной партии. Постепенно стал забирать в свои руки нити управления военным делом Николай Николаевич, а за ним попозже появился новый претендент на власть - Сергей Михайлович, сумевший восстановить если не звание, то традиции генерал-фельдцехмейстера. Появление на арене государственных дел этой группы безответственных лиц  не предвещало ничего доброго впереди".

И все же главной проблемой для императора оказались не отношения с великими князьями, а необходимость лично принимать решения в государственных делах. Как и любому авторитарному режиму, самодержавию для эффективности политики требовалась объединяющая и направляющая все единая воля. Без этого власть, раздробленная на отдельные, независимые друг от друга ведомства, не контролируемые обществом, могла лишь плыть по течению событий. После кончины Александра III, державшего весь громоздкий государственный механизм под своим контролем, в налаженной рутине его работы наметилась остановка. В декабре 1894 года бывший государственный секретарь А. А. Половцов отмечал в дневнике, что с переменой царствования министры перестали вносить свои предложения в Государственный Совет, очевидно, ожидая, когда определится новое направление политики власти. Эта российская особенность возлагала тяжелое бремя на императора, требуя от него не только трудолюбия и силы характера, но и разносторонних способностей.

Николай в высшей степени добросовестно относился к своим обязанностям. Он лично знакомился со всеми поступавшими к нему бумагами - как и у предшественников, у него никогда не было ни секретарей, ни референтов. Столь же регулярными, как и прежде, оставались доклады императору министров, дипломатов, высоких военных и гражданских чиновников. Однако подход Николая к осуществлению власти в главных чертах совпадал с позицией Д. С. Сипягина, с 1899 года министра внутренних дел России, единомышленника и одного из очень немногих друзей императора из числа высших должностных лиц. В беседе со своим близким сотрудником он однажды заметил, что просит не говорить с ним ни о каких общих, принципиальных вопросах, поскольку в их обсуждении он не видит смысла, а предпочитает рассматривать конкретные дела по мере их возникновения. При таком взгляде задачи управления во многом сводились к накладыванию резолюций на поступающие бумаги. Император реагировал на происходящее, - а в его положении более чем когда-либо требовалось быть впереди событий, направляя их развитие своими решениями.

Отличаясь столь ограниченным подходом к своим задачам как верховного носителя власти, Николай вместе с тем имел чрезвычайно преувеличенное представление о ее пределах и возможностях. Быть может, этим во многом и объясняется тот парадоксальный на первый взгляд факт, что Николаю было психологически легче отречься от престола, сложить с себя бремя самодержавия, чем пойти на какое-либо, пусть самое малое его ограничение. Решительное неприятие им самой идеи о возможном участии общественности даже в простом обсуждении государственных дел проявилось в первые же месяцы его царствования.

<<   Содержание     >>

© "Лики России", 1998.